Славина Б. Ц.

Мое военное детство

Славина Броня Цодиковна родилась в 1934г в городе Бобруйске Белорусской ССР, где проживала до начала войны. Во время войны жила в посёлке Кременки Ульяновской области. После войны вернулась в г. Бобруйск, где окончила 7 классов. Затем училась в Ленинградском обувном техникуме и по его окончании получила назначение на Новосибирскую кожгалантерейную фабрику. В Новосибирске заочно закончила 10-ый класс, затем — также заочно Новосибирский институт народного хозяйства по специальности — экономист. По этой специальности работала до пенсии.

До войны наша семья: папа, мама, я и моя сестра Нэлля (она старше меня на 1,5г.) жили в г. Бобруйске Белорусской ССР.

Мой папа, создатель краеведческого музея в г. Бобруйске, был репрессирован и расстрелян в 1937г. Мама, по профессии педагог, работала библиотекарем. После ареста её уволили, и она переквалифицировалась на бухгалтера.

Город Бобруйск это город-крепость. Там стоял военный гарнизон. Каждое воскресенье военный духовой оркестр проходил по улицам города, а затем в парке играл военные марши. Мы с сестрой каждый раз ходили в парк послушать музыку, а мама в это время занималась домашними делами и просила нас немедленно информировать её о важных сообщениях по радио. В воскресенье 22-го июня 1941г., услышав выступление Молотова, мы помчались домой. Так мы узнали о начале войны.

В первую же ночь войны маму вызвали на работу, нужно было оформлять расчёты уходящим на фронт мужчинам, и мы с сестрой остались дома одни. Бобруйск бомбили в первую же ночь. Я помню, как мы сидели, прижавшись друг к другу, и при разрывах бомб звякала ручка от шкафа. Было очень страшно. После этого мама не оставляла нас одних, забирала с собой на работу. Мы жили в самом большом доме в городе, он назывался «дом коллектива», и, если бы в него попала бомба, мы погибли бы под обломками. Бомбили каждую ночь. Был июль месяц, было тепло, и ночевать уходили на кладбище, надеясь, что кладбище бомбить не будут.

24-го июня объявили по радио, что летят на город 100 немецких самолётов (мама потом говорила, что это была провокация, радиоузел был занят предателями). Мы бросились бежать в бомбоубежище, но по пути встретили знакомого, который настоятельно посоветовал уходить из города, пока не разбомбили мост. Из города была только одна дорога по мосту через Березину. И мама решила уходить. Мы взяли с собой только смену белья и документы. О фотографиях в этот момент никто не думал, и у нас поэтому не осталось ни одной папиной фотографии. Нам её прислали в 1962г. из музея Бобруйска и попросили маму написать воспоминания об отце.

Самое ужасное, что я помню — это переправа через мост: огромные толпы людей, телеги, машины. Маме удалось посадить нас на телегу, а сама она бежала за ней, держась за край. Я никогда не забуду тот страх, что она может упасть, и мы останемся одни. Когда были на середине моста, показался немецкий самолёт, но его сбил наш самолёт, и немецкий упал в реку. Я не помню, как мы оказались ночью в лесу. Нас подобрала машина с такими же беженцами. Через некоторое время машина остановилась, шофёр вышел и потребовал со всех деньги, пришлось отдать всё, что было. Мы остались без копейки. Доехали до станции, там нас беженцев погрузили в товарный эшелон, и мы целый месяц ехали до города Ульяновска. По дороге ели только то, что приносили к поезду жители, отношение к нам было очень тёплое.

В Ульяновске мама попросила направить нас в сельскую местность с единственным условием, чтобы была школа. И так мы попали в плодовоовощной совхоз в посёлке Кремёнки, это в 20км от Ульяновска. Я помню тот момент, когда мы приехали. Мы были первые беженцы. Вокруг нас собралась вся деревня, одни женщины, мужчины уже все ушли на фронт, жители впервые увидели, что может сделать с людьми война, все так плакали, стоял просто вой.

Нас поселили в доме сельсовета. Потом приехало ещё много семей беженцев, и жили по несколько семей в одной комнате. Отношение к нам было очень хорошее, помогали все, чем могли. Мама стала работать бухгалтером в совхозе. Нас спасло то, что мы попали в село. Весной раскопали огород, летом собирали ягоды, помогали на совхозных полях, работали целыми днями. Мы не голодали. Учились в школе, школа была маленькая. В классе с одной стороны сидели первоклассники, с другой третьеклассники. С четвёртого класса ходили в школу за 3км.

В совхозе мы прожили пять лет. По радио объявили, что на запад собирается бесплатный эшелон для беженцев. Мы собрались за одну ночь и этим эшелоном вернулись в Бобруйск. Вернулись на пепелище. Дом был разбомблён. Приютила нас папина сестра. Мама устроилась работать на гидролизный завод бухгалтером и ей дали комнату. Вот эти два года 1946-1947г.г. были самыми голодными за всё время. Подсобного хозяйства не было, были только карточки на хлеб и подсолнечное масло и ещё один обед, который мама получала на работе и приносила нам. Всё съедалось мгновенно. Мама была такая худая, как показывают узников Освенцима, все рёбра были видны, как у стиральной доски. Всё время хотелось есть.

Вечером мама брала нас за руки, и мы ходили по городу, она рассказывала разные истории из своего прошлого, о прочитанных книгах, так мы отвлекались от мыслей о еде. Часто болели, все ноги были покрыты чирьями, следы от них сохранились до сих пор. Помогали мамины сёстры из других городов, без их помощи мы бы не выжили.

Мамины братья ещё до революции в 1916г. уехали в Палестину. Особой связи с ними не было. Но, когда после войны мы умирали с голоду, мама решила им написать с просьбой о помощи. Теперь я понимаю, в каком отчаянном положении мы находились, если мама решилась в то время на письмо за границу.

Они сразу откликнулись и прислали две посылки с какао и сахаром. Маму вызвали в КГБ и пригрозили, что отправят её вслед за мужем, если она не прекратит связь с братьями. Пришлось прервать.

В 1948г я окончила семь классов. Было решено отправить меня в Ленинград учиться в обувной техникум, так как там было общежитие. Четыре года я проучилась в этом замечательном городе, который дал мне очень много в понимании прекрасного, общение с большой культурой. По распределению я уехала в Новосибирск, где и живу сейчас.