Глава 11. 14 февраля.

Розенкранц: «Домой, я хочу домой. С какой стороны мы пришли? Я потерял ориентацию».

Гильденстерн: «Единственный вход: рождение, единственный выход — смерть. Какие тебе ещё ориентиры?».

Т. Стоппард.

Лера не выспалась, потому что посвятила всю ночь бесплодным терзаниям. Час, проведённый у зеркала, не выручил. Кожа выглядела несвежей, в глазах недоставало блеска. Пришлось встать пораньше, чтобы вовремя успеть в больницу. Она нарочно никого не попросила о помощи и, разумеется, не получила её. Впервые она отправилась за кровью одна и уже успела много раз пожалеть об этом. Собственная гордыня сыграла с ней злую шутку. Кто бы мог подумать, что аккуратный сверкающий чемоданчик — контейнер, который с такой непередаваемой элегантностью носил Омега, окажется на деле неподъёмной гирей? Лера выбилась из сил, ей чудилось, будто руки у неё безобразно растянулись и навсегда потеряли свою восхитительную форму. В голове стоял противный туман, тело дрожало от боли. Она молилась о том, чтобы никто не увидел её сейчас. Она велит Рабу доставить чемодан Омеге, и с этим кошмаром наконец будет покончено. Ещё очень рано, она сумеет незамеченной вернуться к себе и рухнуть на ковёр.

Мурат отпер дверь и взял злосчастный контейнер.

Нетвёрдой походкой Лера пересекла холл, одинокая фигурка с поникшей головой. Она уже поднималась по лестнице, когда её взгляд неожиданно столкнулся с другим взглядом. Потрясённая до глубины души, Лера замерла. Одно мгновение в её распахнутых глазах отражалась лишь пустота, дыхание остановилось. Но она продолжала жить, она помнила о себе, и поэтому с губ её слетели ласковые слова, а не страшные проклятия.

— Ты уже проснулся, Роберт? Как это мило.

Роберт в надетой наизнанку чёрной водолазке настороженно молчал. Удобно облокотившись на перила, он смотрел на Леру сверху.

— Это действительно мило, Роберт. Все спят, кроме нас с тобой. Мы можем вместе выпить кофе.

Лера приблизилась и оглядела его с головы до ног. Новые джинсы Роберта контрастировали с его засаленными, разбухшими ботинками. Роберт убрал руки с перил и слегка отстранился.

— Ты надел водолазку на левую сторону. Знаешь, к чему это?

Не дождавшись ответа, Лера продолжила:

— Примета есть, если наденешь что-нибудь наизнанку, быть тебе битым, — она мягко улыбнулась. — Ну так что, составишь мне компанию?

— Ты Лера? Я не уверен.

— Наконец-то Роберт заговорил! Наверное, считаешь меня чудовищем?

— Зачем это я тебе понадобился? Тебе сейчас не болтать, а баиньки надо.

Но Лера не собиралась отступать. В ее голове созрел чудный план.

— Спасибо за сочувствие. Его в Колонии днем с огнем не сыщешь. Да, я устала, что в этом такого? А ты боишься меня. Хорошо, торчи здесь в одиночестве.

— С какой стати мне тебя бояться?

— Ну так пойдем, выпьем кофе и разойдемся по своим делам.

Лера пошла по коридору. Роберт, повернув голову, смотрел ей в спину.

— Кофе с коньяком?

Лера оглянулась.

— С коньяком, естественно.

На шее Роберта, с левой стороны, вдруг обнаружился синяк вполне недвусмысленного происхождения. Растянутый воротник водолазки плохо маскировал эту опасную улику. Лера поспешила отвернуться, судорога исказила ее лицо. На борьбу с собой ей хватило мгновения. Он недостоин ее ненависти. Нет, конечно, нет.

Оставив Роберта наедине с кофеваркой, Лера заперлась в ванной. В большом зеркале отразилось ее побледневшее, встревоженное лицо. Недавняя решимость обретала мучительные полутона. Риск велик, но оно того стоит. Или нет? Оно — это всего лишь шанс, его не добиться иным путем. «Только мертвецы не делают ошибок», — подумала Лера.

За время ее отсутствия Роберт не изменил своей позы. Эта преувеличенная скованность начинала раздражать Леру. Кофе совершенно остыл.

— Что же ты не наливаешь? Вот коньяк, вот чашки, — она подошла к столику и взяла кофеварку, намереваясь отнести ее на кухню. — Подожди минутку.

Дождавшись ухода Леры, Роберт стянул с себя водолазку и торопливо вывернул ее. «Неужели она хочет поговорить со мной? Может быть, я ей даже нравлюсь? — подумал он. — А что? Ведь она пригласила меня к себе!».

У Леры было уютно. Гобеленовая мебель сочеталась с обоями, всюду присутствовал цветочный мотив. Множество безделушек красовалось на полочках и прочих горизонтальных поверхностях. Нарядные фарфоровые куклы, яркие бабочки из перьев, фотографии в причудливых рамках — всего не перечислить. На полу лежал круглый ковер. Роберт получал удовольствие, касаясь босыми ступнями его махровой поверхности.

Лера вернулась с горячим кофе. От нее не исходило никакой угрозы — небрежная прическа из прямых осветленных волос, повседневная одежда, состоявшая из простенького пуловера и вельветовых брюк и, в довершение ко всему, — улыбка. В облаке кофейного аромата Лера приблизилась к столику.

И кофе, и коньяк сами по себе являлись вполне самодостаточным лакомством, но в союзе друг с другом обрели сногсшибательное совершенство. Роберту еще никогда не доводилось пробовать ничего подобного. Во второй раз Роберт не удержался и увеличил порцию коньяка.

— Спасибо, — сказал он, поднимаясь со стула. — Спасибо за кофе.

— Ты спешишь? — участливо поинтересовалась Лера. Роберт стоял у столика с неподвижная взглядом, прикованным к бутылке. — А то можешь ещё ненадолго остаться. Выпей со мной. Хочешь курить?

— Ну… Я не хотел бы обременять тебя своим присутствием. Но выпить и покурить можно, если ты не против, — он снова сел, теперь уже вытянув ноги и откинувшись на спинку стула, при этом лицо его заметно оживилось. «Попал, как кур в ощип», — подумала Лера.

— Я включу музыку. Что ты предпочитаешь?

— Всё равно что.

— Тогда радио.

Под музыку Роберт принялся беззастенчиво напиваться. Полулёжа на кушетке, Лера внимательно наблюдала за ним. Наконец, Роберту надоело молчать, опьянение достигло той стадии, когда любая беседа воспринимается с радостной готовностью. Взгляд Роберта то и дело останавливался на Лере.

— Давай выпьем за что-нибудь! — предложил он.

— Давай. Только мне лень вставать, — с лёгкой игривостью в голосе согласилась Лера. Роберт поднёс ей кружку. «Есть в нём нечто притягательное, но что именно? Тело отражает суть. Всё в нём обычное, просто он — это он, и всё тут. Тело и душа вместе…»

— Ты так на меня смотришь.

Лера вздрогнула.

— Всё нормально, — рассеянно отозвалась она. — Ты о чём-то спросил?

— Нет.

— И какой же тост?

— Я забыл. Что ты обо мне подумала?

— Садись, — улыбнулась Лера, грея кружку в ладонях. «Ничего особенного в нём нет и быть не может. Конечно, Витки понял бы это со временем, но я не желаю ждать. Цвет глаз или доверчивость? Что привлекло его? 3ачем я добровольно унижаю себя подобными копаниями?! Хватит!». Решительно опустошив свою кружку, Лера обратилась к Роберту:

— У тебя есть девушка?

— Конечно! — с жаром вскричал он. 

— Я тебе нравлюсь? Почему ты спросила?

— Цветок страсти у тебя на шее откуда взялся?

— А … Это. Похоже на засос, ты хочешь сказать?

— 3асос и есть.

— Ну… Может быть.

— И кто твоя девушка, как её имя?

Роберт нахмурился.

— Вспоминаешь? — съязвила Лера.

— Да, — честно соврал Роберт. — Камилла.

— О! Какое редкое имя. Давно вы вместе?

— Давно. Она меня очень любит.

Роберт победно улыбнулся.

— На этой неделе ты не мог с ней увидеться.

— Да?! — он схватил бутылку.

— Точно.

— Мог.

— И как же?

— Мог, и всё. Мог! Это тайна.

— Действительно. Синяк-то совсем свежий.

— Вот видишь!

«Детский сад. Мрачно подумала Лера. Роберт закурил.

— Слушай… Если бы у тебя была возможность покинуть Колонию, ты бы это сделал?

— Покинуть навсегда? Обрести свободу?

— Да.

— Ну ещё бы! А как? Это невозможно.

— А что, если возможно? Что, если я помогу тебе бежать?

— А как?

— Неважно. Я хочу помочь тебе. Я достану твой паспорт и даже денег дам.

— Ты серьёзно?

— Просто скажи — согласен ты или нет. Я всё беру на себя.

Две минуты прошли в молчании.

— Я должен подумать, я не могу сейчас принять решение, — тихо произнёс Роберт. Лера уже не скрывала своей досады.

— Что за мужики такие пошли! — прокричала она в потолок. — Я тебя не поняла, чего ты вообще хочешь-то? — в её глазах отразилось почти материнское отчаяние.

— Хочу…Хочу сам управлять своей судьбой, — глухо отозвался Роберт.

— Но для этого, дорогой мой, нужно что-то делать! 3а свободу нужно платить!

— Я знаю это.

— Чего же ты мямлишь? Решай сейчас или забудь о нашем разговоре.

— Я решил… Я согласен бежать. Подожди… А ты можешь достать ещё один паспорт, заодно с моим? «Только не говори чей, сама угадаю», — подумала Лера.

— По-твоему, это так просто? Даже не знаю, Роберт. Заодно вряд ли получится. Давай договоримся так: я найду тебя сама, когда буду располагать нужной информацией. Обсуждать что-либо сейчас не имеет смысла. Главное — ты решился.

— Я должен что-то делать?

— Молчать. Надеюсь, ты сам понимаешь…

— Конечно. Когда же ты меня найдёшь?

— Не торопи события, так можно все испортить.

Роберт ушёл, забыв попрощаться. Лера уснула прямо на кушетке, не раздеваясь. Витки как раз принимал ванну — зажжённая сигарета в одной руке, томик Бодлера в другой. Не удостоив Роберта взглядом, он недовольно произнёс:

— Явился, не запылился.

Роберт, казалось, не замечал его дурного настроения. Опустив крышку унитаза, он осторожно присел на её край.

— Ты даже представить себе не можешь, ГДЕ я был, ЧТО со мной произошло!

В прищуренных глазах Витки стоял откровенней цинизм.

— Кто-то сказал тебе, что жизнь прекрасна?

Роберт отобрал у него книгу.

— Почти. Не совсем. Но, возможно, она станет такой!

— Ответь мне на вопрс. Какого чёрта ты нажрался с утра?!

Витки вовсе не пытался поддеть Роберта, он был по-настоящему разозлён, его лицо словно окаменело, зрачки расширились. Осознав это, Роберт решил отложить разговор до лучших времён. Поднявшись со своего импровизированного стула, он подарил Витки взгляд, полный геройского упрямства. Под действием алкоголя эмоции Роберта полностью затмили собой то немногое, что можно было назвать рациональным или рассудочным началом в нём. Кто-то резко постучал в дверь. Роберт заметался. Витки встал.

— Полотенце! — спокойно и твёрдо попросил он, продолжая курить. Роберт наконец выпустил книгу из рук. В ужасном и непонятном волнении он уставился на Витки.

— Кто это? Кто бы это мог быть?! Вдруг это Омега? Вдруг он…

Витки бросил окурок в раковину и встал рядом с Робертом, мокрый и решительный, игнорируя его сбивчивый лепет. Соорудив из полотенца набедренную повязку, он пошёл открывать дверь. Роберт затаился в ванной.

Это был Раб Перышко, он молча передал Витки два гемокона, что составляло суточную норму. Витки сидел на кухне, дожидаясь когда высохнут волосы и лениво поедал блестящее зелёное яблоко. Haстырный Роберт отказывался покидать его.

— Иди, получай свою дозу у Омеги! — снова повторил Витки, проявляя чудеса самообладания.

— Ты похож на булыжник, — вдруг сказа л Роберт.

Витки прекратил жевать.

— У тебя даже друзей нет. Зачем тебе друзья, если ты можешь заставить любого стать твоим другом. Ты не знаешь, что такое нормальные человеческие связи, когда всё идёт своим чередом, когда окружающие ЗНАЮТ тебя, когда они тебе доверяют. Ты настоящий паук.

— На философию потянуло? — осведомился Витки с неожиданней горечью.

— Потянуло. Откуда мне знать, что ты на самом деле думаешь обо мне? Сегодня мы спим в одной постели, а завтра ты свернёшь мне шею… Или ещё что-нибудь похуже! Как можно доверять тому, кто сам никому не доверяет и никого не любит. Лишь бы ТЕБЕ было хорошо. Ведь так ты живёшь?

Витки молчал, его клыки яростно терзали яблоко.

— Хоть раз в жизни ты подумал о ком-нибудь с теплотой или вообще — подумал? Жри, жри своё проклятое яблоко…

— Чего ты добиваешься?! — закричал Витки.

— Я ухожу, чтобы лишний раз не доставать тебя своей глупостью. Прощай, жестокое насекомое, — Роберт направился к выходу.

Витки с силой ударил по столу.

— Ты сошёл с ума! — испуганно вскрикнул Роберт.

Роберт не успел выскочить из квартиры. Витки схватил его за горло и прижал к стене.

— Один момент, трусливая тварь, — голос Витки звенел и срывался. — Давай, трезвей, гуманистический ублюдок!

— Отпусти… — прохрипел Роберт.

— Знаю я, где ты был, — сквозь зубы процедил Витки. — Нельзя об этом трепаться ЗДЕСЬ!

Роберт почти не обращал внимания на боль, его слишком потрясла перемена, произошедшая с Витки. Агрессия, копившаяся в нём долгие годы, вырвалась на волю. Можно было только представить, чего стоила ему его каждодневная, ставшая для всех такой привычной, холодная рассудительность. С чем же ему приходилось бороться! Он вовсе не был тем, за кого себя выдавал. У него, как выяснилось, тоже имелись нервы, и весьма чувствительные.

Витки преградил Роберту выход.

— Попробуй, если не веришь, — зловещим полушёпотом заговорил он. — Попробуй уйти, и я сверну тебе шею, или ещё что-нибудь придумаю, похуже.

— Успокойся, Витки, — как можно мягче произнёс Роберт, отступая в комнату.

— Я убью тебя.

— Пожалуйста, прости меня. Я не думал, что причиняю тебе боль! Я не уйду. Я и не хотел уходить.

— Знаю.

Витки выглядел разбитым. Он вплотную подошёл к Роберту и сделал знак, что хочет что-то сказать. Роберт с некоторой опаской склонил голову.

— Сделай, как я прошу. Иди сейчас к Омеге, подкрепись кровью, узнай новости, короче, веди себя, как обычно. Потом незаметно улизни. Я буду ждать тебя у «стекляшки». Знаешь, где это? Хорошо. Мне необходимо поговорить с тобой. Витки отстранился и посмотрел Роберту в глаза.

— Я понял, — отозвался Роберт. «Теперь он будет меня бояться», — Витки никак не мог простить себя за вспышку ярости.

Роберт ушёл, а Витки прилёг на диван — необходимо было успокоиться и найти общий язык с самим собой. «Вот что получается, когда подпустишь кого-нибудь ТАК близко. Все грани сотрутся, уже не знаешь, что делать с этим».

Одевшись потеплее, он покинул квартиру и Колонию. Его никто не видел. Кровь, доставшаяся Роберту, оказалась на редкость водянистой. Складывалось впечатление, что раньше она принадлежала одному из завсегдатаев донорского пункта, такие не особенно пекутся о качестве предлагаемого продукта. Их не волнует дальнейшая судьба проданной крови. «А должна бы волновать», — с возмущением подумал Роберт, вылизывая вывернутый пакетик.

Распахнув свой тиснёный бумажник, Омега отсчитал некоторую сумму и протянул деньги Роберту. Светло-голубые глаза Роберта вспыхнули, как фары. Всякие мысли оставили его.

У Омеги было неожиданно игривое настроение, поэтому он улыбнулся при виде столь явного ребячества. Алчное лицо Роберта напоминало мордочку безобидного зверька, одного из тех, что вызывают у женщин прилив острого умиления. Омегa наслаждался податливостью Робертовой натуры. Умиление, равно как и жалость, были ему чужды…

Роберт взял деньги, глядя на Омегу с большой теплотой. Его пальцы знали, что денег много, пересчитывать их не было никакой нужды.

— Твой первый гонорар, — сказал Омега, — За «Голконду».

— Спасибо, — сдавленно произнёс Роберт. — Можно мне идти?

— Иди! — оскалился Омегa. 

— Похвастайся перед Витки.

— С какой это стати?!

— Тише, тише! Уж и пошутить нельзя?!

Да, Омегa обладал неисчерпаемыми запасами юмора и такта… Роберт со всех ног бросился бежать, он бесстрашно покорял ледяные бугры, коварно выраставшие на его пути, он мчался к «стекляшке», и его лицо светилось безумием. Витки уже поджидал его.

— А-а-а! — заорал Роберт, прыгая Витки на спину. Прохожий народ в испуге замер. Некоторые были шокированы. Один мужичок остался посмотреть, что за этим последует. Витки всех разочаровал. Он молча ушел и Роберт, конечно, ушёл вместе с ним.

Витки выбрал для разговора маленькое, дешёвое кафе. В этот час они были единственными посетителями, что, конечно же, никого из них не опечалило. Возникло лишь короткое разногласие — Роберт хотел сесть у окна, а Витки, наоборот, стремился занять самый отдалённый и мрачный угол. Победил Роберт. Проглотив по порции куриного бульона с профитролями, чем каждый остался весьма доволен, они закурили. Официантка принесла капуччино. Витки полез в карман, и тут Роберт не выдержал. Одарив окружающих своей пугающе торжественной улыбкой, он выложил на стол пятьсот рублей. Официантка, промямлив, что сдачи, возможно, не будет, отошла. Роберт высматривал в лице Витки признаки потрясения, но тщетно.

— Что ты там высматриваешь? — спросил Витки.

— У меня деньги! — тупо сообщил Роберт.

— У меня тоже.

— Да-а уж… Роберт загрустил. — Ну и что ты хотел мне сказать? — вяло поинтересовался он.

В глазах Витки появилось наконец какое-то выражение. Он поставил чашку и облокотился на стол.

— Кое-что такое, что тебе совсем не понравится, — задумчиво произнёс он. Роберт выразил заинтересованность.

— Колония снабжена «жучками». Понимаешь? Подозреваю, что кое-где есть и камеры. Я не уверен.

— Кому это нужно?

— Замечательный вопрос. Но точного ответа у меня нет.

Официантка принесла сдачу. Роберт подарил ей пятьдесят рублей. Немолодая уже женщина порозовела лицом и в её привычно-остекленевших глазах зажглись вдруг две искорки. Они не знали что сказать и поэтому выглядела жалкой.

— Сколько он тебе заплатил? — сухо поинтересовался Витки.

— Я не считал.

— Так пересчитай и прекрати сорить деньгами.

— Знаешь что? Это мои деньги и я хочу ими насладиться!

Витки вздохнул. Он не собирался тратить время на подобные споры.

— Хорошо… — пробормотал Роберт. — Пересчитаю. Думаешь, я дурак? Я знаю, что деньги у меня не задерживаются, но, по-моему, лучше уж сразу с ними расстаться, в конце концов, живём-то мы один раз!

— Не трудись продолжать, я в курсе твоих мировоззрений.

— Да. Я понёс какую-то чушь. Значит, ты знаешь, что я был у Леры?

— Не в этом дело. Я хочу предостеречь тебя… Мне уже давно снятся ужасные сны. Я пытался, как мог, защитить тебя, но это не сработало, то есть сработало, но на короткое время. Что-то по-настоящему кошмарное надвигается на нас.

— И давно ты узнал про «жучки»?

— Давно.

Роберт так низко опустил голову, что столешница запотела от его дыхания. На него гигантской волной обрушились воспоминания. Всё, что было сказано им в стенах Колонии, обрело некую самостоятельную силу. Почему он не обратил внимания на поведение Витки? Теперь всё встало на свои места, но почему только теперь? Роберт посмотрел на Витки, но глаза у того были закрыты рукой — он признавал свою вину.

— Господи, какая мерзость! — прошептал Роберт. — Я чувствую себя так, словно подписал свой смертный приговор. Так вот откуда взялись твои чёртовы манеры… Взмах рукой — да, поворот головы — может быть. А я тем временем вовсю откровенничал!

— Я не намеренно! — с жаром воскликнул Витки. — Я настолько к этому привык, что перестал замечать. Когда появился ты, всё вдруг изменилось. Нависла опасность. Я виноват. Мне очень плохо, Роберт!

— Представь, каково мне!

— Пойдём отсюда. Зайдём куда-нибудь ещё, — Витки встал, вышел из-за стола и протянул Роберту руку.

— Так кто прослушивает все разговоры? — спросил Роберт, когда они оказались на улице.

— Папа и Омегa, не знаю, кто вперёд. Скорее всего, Омега, он выбирает самое интересное, а Папа решает, что с этим делать.

— Расскажи мне о Папе. Кто это?

— Ты видел его в музее.

Они зашли в пиццерию. Пока Витки стоял у кассы, Роберт размышлял, картины будущего, исключительно тяжёлые и необъятные, терзали его воображение. При мысли о собственной наивности его охватывал ужас. Витки хоть как-то пытается исправить положение, а что сделал он? Чем был он занят воё это время? Ответ вполне очевиден и не нуждается в комментариях…

Он посмотрел на Витки и увидел, словно зрение его странным образом обновилось, что Витки — всего лишь подросток. Навыки мутанта отталкивали людей, в их пристальных взглядах, украдкой устремлённых на него, сквозила неприязнь. Витки слишком отличался от того, «узаконенного» ими, стандартного образа подростка. Люди отказывались принимать его таким.

Побледневший Роберт заскрипел зубами. Он хотел крикнуть: «Витки! Заставь их ползать! Сделай так, чтобы они не пялились на тебя ТАК, ты ведь можешь это!» Он прижал ладони к лицу. Это было невыносимо. «Точно так же они пялятся на меня и всегда пялились», — подумал Роберт.

Витки поставил на столик поднос с пивом и сел, удивлённый необычной позой Роберта, потом отпил немного из пластикового стакана и скривился.

— Что с тобой? — не выдержал он.

Роберт выпрямился, его глаза покраснели.

— Давай уйдём, — голос отражал его чувства.

— Почему? Что случилось?

— Они нас разглядывают.

— Я не собираюсь из-за этого уходить. Нужно решить проблему, вот и всё. Кто тебе мешает?

— Все.

— Начни по порядку. Здесь не так уж много людей.

— Вон тот жирдяй с лоснящимся черепом, нет, не оглядывайся!

Но Витки уже развернулся, не выпуская стакана из рук и мило улыбаясь.

— Да-а, жирдяй и впрямь неприятен, — согласился он. — Мужик настоящий извращенец.

— И остальные… И что теп…

Витки встал, оставив Роберта с открытым ртом, решительно направился к указанному столику. В своей груди Роберт почувствовал бездну. Витки что-то говорил, барабаня пальцами по огромному плечу толстяка, после чего тот срочно куда-то засобирался. Витки понаблюдал за ним немного и вернулся к Роберту.

— Кто у нас на очереди? — спокойно осведомился он.

— Господи… — выдохнул Роберт. — Нет, мне достаточно.

— Уже лучше?

— Да, намного. Я бы тоже так хотел.

— Роберт! — Витки широко улыбнулся. — Зачем? Я всё сделал за тебя. И потом, у тебя самого есть талант. То, что я делаю, мешает мне жить. Я в этой реальности, как случайно заблудшая овца.

— Это смешно. Разве так говорят — «случайно заблудшая»?

— А мне плевать, КАК говорят. Смысл моих слов тебе понятен? Вот и славно.

Роберт подавил желание обнять его.

— Спасибо, этот тип сводил меня с ума, мне казалось, что он хочет, ну ты понимаешь…

— Представь себе, все, кто на тебя смотрят, хотят одного и того же, — Витки многозначительно подвигал бровями и громко захохотал.

— Заметь — ты смеёшься в одиночестве.

— Плевать на это!

— Мы начнём серьезный разговор или нет?!

— Что-то расхотел. Настроение не то. Кстати, такие разговоры уместнее всего ночью.

— Ночь настанет не скоро!

— Можешь ты расслабиться, наконец? Сегодня же праздник — 14 февраля.

«Интересно, а кто говорил, что с утра нельзя нажираться?» — подумал Роберт.