Глава 23: Потери

«Лёгкая жизнь, лёгкая любовь, лёгкая смерть — это не для меня».

Г.Гессе.

Едва Витки встал на ноги, как Омега принялся нещадно эксплуатировать его. Война, которую они объявили друг другу, наконец обрела яркую, вполне законченную, форму. Омега больше не искал укромных мест, его не останавливали испуганные взгляды окружающих, когда он то ли в шутку, то ли всерьёз пускал в ход кулаки. Он мог засмеяться — тогда все улыбались, отводя глаза, чтобы вдруг не наткнуться на что-нибудь. Что-нибудь — это лицо Витки. Впрочем, смеялся он редко, просто бил, даже во время серьёзного разговора, не отвлекаясь. Словесные издевательства отошли в прошлое, они не приносили желаемых результатов. Витки был рядом, но (что приводило Омегу в бешенство) на самом деле его здесь не было. Омега так привык к услугам Витки, что пережил настоящий шок, когда вдруг выяснилось (речь шла даже не о деньгах, о чём-то гораздо более важном), что Витки по непонятной причине не использовал свой дар. Омега прочёл это на одеревеневшем лице партнера, тогда катастрофу предотвратило лишь чудо. Витки как обычно кивнул ему и отошёл — Омега и помыслить не мог о том, что случится. Ему довелось испытать яростное отчаяние крысы, загнанной в угол. Этот трюк Витки проделал уже два раза. Сомнений не оставалось — он действовал осознанно. Омега сам поразился своей неготовности к подобному повороту, он избивал Витки, избивает и будет избивать (Омeгa ведь), но Витки его растлил, приучил к спокойствию — не смотря ни на что они одна команда, каждый занят своим делом, любая сделка обрабатывается ими легко, без помарок, дар Витки отсекает малейшую опасность. Ну что же, война началась... У Витки сломаны два пальца на левой руке (синяки и прочее не в счёт), потери Омеги иного свойства.

Они давно обходятся без слов.

Омега сжал пальцами шею Мориса и спокойно спросил его:

— Как ты думаешь, эта кровать — то или не то?

Они стояли в спальне Витки. Занимался рассвет, было ещё темно. Морис поёжился от холода и усталости. Омeгa взъерошил ему волосы.

— Постой здесь. Я скоро вернусь.

Морис отскочил от кровати, прижимая ладони к щекам — Омега вернулся с топором, и в воздух полетели клочки материи, щепки и перья.

— Что это?! — вдруг воскликнул Омега. — Кажется, я обнаружил клад!

Морис подошёл, склонился над изуродованным остовом кровати и увидел деньги.

— Мой труд вознаграждён, — ухмыльнулся Омега, роясь в куче хлама и рассовывая найденные купюры по своим карманам. — Давно следовало это сделать.

Морис тоже отыскал несколько бумажек, расправил и передал Омеге.

— Оставь себе, — глухо отозвался тот.

И Морис увидел новое выражение на его лице. Возможно, виной всему был полумрак или близость (Омега сидел на корточках, а Морис склонился над ним), но Морис почувствовал как что-то изменилось, словно он вдруг сдвинулся с места, где привык стоять.

Омега вновь принялся рыться в обломках. Он понимал, Морис видел это.

Свет прибывал. Морис пробежался кончиками пальцев по Омегиной щеке. Словно клещ он впился лицом в эту, горьковатую на вкус, щеку. Рука Омеги с жестокостью капкана притянула его. Все длилось не дольше секунды. В голове Мориса стоял густой туман. «Всего лишь мальчишка», — кажется, произнёс Омега. Слова долетели до Мориса серыми, примитивными и он не знал, как к ним отнестись. А может, Омега ничего не говорил? Что-либо выяснять в состоянии Мориса — безнадежно. Им завладела ДРОЖЬ.

«Я не мальчишка, я девочка, настоящая девочка, разве не видно?».

На улице стоял Витки, увидев Омегу, он отвернулся и сплюнул. Омега молча прошёл мимо и сел в машину.

Витки, разумеется, давно нашёл возможность позвонить Хельге. Ни слова о Морисе, только Роберт. Пусть Хельга отыщет его первой. Роберт не должен вернуться в Колонию. Только Хельга сможет удержать его от этого. Ночью Витки ждёт рассвета, днём напряжённо следит за приближением сумерек. Все с той же целью… А что будет делать сам Витки? Сам, для себя? Какая пустота вокруг, как от взрыва бомбы, вот и хорошо, хорошо, что некому говорить. Некому доносить на него.

Роберт уже кажется нереальным.

Задрав голову, Витки оглядел здание Колонии. С этой стороны оно облицовано светло-серой плиткой, с другой — красный, как мясо, кирпич (хороший, потому что советский), кирпичную сторону Витки считал даже красивой. Стекла уже покрыты налётом копоти. Смог бы он покинуть Её навсегда? Столько всего здесь, столько всего...

«Ну где же ты, где ты? Почему тебя всё ещё нет?!».

Витки пошёл прочь от Колонии.

Виктория и Лера довольно быстро вернулись к прежнему «взаимопониманию», что устраивало обеих. Иначе можно было сойти с ума от скуки. Все держались так, будто ничего не произошло. Легко принять иллюзию — Витки (единственная причина конфликта) цел и невредим. Eсли он избегает общения, то пусть избегает. Виктория, в конце концов, ничего ему не должна. И разве не она спасла его телефонным звонком? Ну конечно, он об этом и не вспомнит.

Они взяли в свою компанию Мориса, он не курил, пил, как Дюймовочка, и сразу всем полюбился. Заседания «клуба» проходили обычно у Ольги.

Выпив, Лера, что называется, садилась на своего конька (тема несчастной любви) и гнала во весь опор. Этим вечером, как ни странно, ее поддержал Морис. Всегда до крайности застенчивый, он вдруг заговорил, и одними вопросами, на большинство из которых Лера могла ответить лишь молчанием.

Квартира, занимаемая Ольгой, ничем особенным не отличалась: там было чисто, светло, в меру просторно и уютно. Шкафы-купе, огромные растения в бадьях (сложные названия которых она всякий раз повторяла), кремовая тюль с блеклыми квадратиками, трёхместный диван, пара кресел и пр., вкус, ограниченный шорами среднего класса. Впрочем, ничего раздражающего. Каждый второй житель России, попав в квартиру Ольги, почувствовал бы себя как дома.

Сама Ольга имела внешность незапоминающуюся. Невысокая крашеная блондинка с простым, но приятным лицом, она любила сочные, жизнерадостные цвета, предпочитала юбкам джинсы, носила браслеты и стеклянные перстни, серьги до плеч, блестящие туфли, махровые короткие кофточки, покупала иронические детективы, вздыхала по длинноволосым блондинам и далее в том же духе.

Морис сидел на диване, между Лерой и Ольгой. Виктория расположилась в кресле, на второе закинув ноги в узких тускло-жёлтых сапогах. Морис с нескрываемым восхищением рассматривал узор на её чулках, его завораживала сама поза Виктории — ленивая роскошь, равнодушное совершенство, как будто всё точно рассчитано, выверено до последнего зевка.

Повертев в руках бокал с пивом, Морис наконец решился поставить его на стол. Он только сделал вид, что отпил немного.

— Ты не будешь? — удивилась Ольга, чей выбор всегда останавливался на пиве. Морис смущённо покачал головой. Виктория наполняла свой бокал очередной порцией кофейного ликера, когда поймала на себе его взгляд. Удовольствие отразилось на её лице, сделав его ещё демоничнее.

— Ты моя лапочка, — медленно и нежно произнесла Виктория. Морис улыбнулся, счастливый оттого, что она поняла его.

— Дайте же Морисику стакан, он хочет ликёру!

Ольга побежала на кухню.

— Виктория, как ты смотришь на то, чтобы заглянуть в моё будущее? — спросила Лера.

— Что значит, как Я смотрю? Ты сама можешь это сделать. Даже Оля может, — Виктория торжественно укрепила в мундштуке сигарету. — Я не хочу.

— У меня большие проблемы...

— У всех проблемы. Твои касаются только тебя, — Виктория прикрыла глаза и томно закурила. Голубоватое облако окутало её.

Лера откинулась назад и с горечью возразила:

— А я бы тебе помогла. Ты даже не представляешь, насколько мне тяжело. Ну ладно...

Виктория едва заметно пожала плечом. Морис посмотрел на Леру, ему показалось, что она вот-вот заплачет. Ольга подала ему ликер. Очень вкусный ликёр.

— Детям нельзя это пить, — сказала Ольга. — В крайнем случае — пиво.

— Чушь какая, — презрительно бросила Виктория. — Он не ребенок, он Колонист. Иди ко мне, лапа моя.

Морис виновато взглянул на Ольгу, но та уже улыбалась. Он пристроился на краешке кресла, и Виктория зачем-то одёрнула рукав его свитера.

— Я понять не могу, с чего Омега взял, что я повинна в исчезновении Роберта?! — возмутилась Лера. — Мало того, в его смерти!

Ольга сочувственно покивала и подвинула ей пепельницу. Лера вытащила сигарету, её взгляд по очереди останавливался на лицах присутствующих.

— Как будто Омега души не чает в Роберте! Да он бы сам его придушил! — После всего... — многозначительно заметила Ольга.

— Девочки, это же формальность, — явно скучая, произнесла Виктория.

— Но при чём тут я?! Кто-то ему наплёл, вот и все. Теперь и Витки думает, что это я сплавила Роберта. Он стал совершенно невменяем, просто ужас, что творится! Ещё немного — и он меня зарежет. Вы видели его лицо?

— Да, он плохо выглядит, — сказала Ольга.

— Допустим, ты не убивала Роберта, — Виктория постучала мундштуком по краю пепельницы, избавляясь от окурка. — Но Витки, то, что ты с ним сотворила! Неужели с Робертом ты обошлась бы мягче?

Лера выглядела испуганной. Облизнув губы, она быстро заговорила:

— Виктория, нет, нет, ты о чём? Я не отрицаю того, что Роберт противен мне, но Закон Колонии для меня свят. И вообще, у меня есть алиби.

Виктория коротко рассмеялась.

— Успокойся, я не следователь. Мне нет никакого дела до всего этого. Только лишь любопытство, — она погладила Мориса по плечу.

— Правда, Лера, выпей ещё и успокойся, — Ольга взяла её пустой бокал. — В последнее время ты сама на себя не похожа. Когда ты в последний раз ходила в салон красоты? Ты страшно похудела.

— Да, да, конечно... — рассеянно отозвалась Лера.

— Заведи уже любовника, — хладнокровно посоветовала Виктория. — Хватит окучивать бесплодную грядку.

Морис тихонько засмеялся.

— Он что, никак...? — мягко поинтересовалась Ольга. Лера допила коньяк и уставилась на неё.

— Что значит никак? У нас всё хорошо.

Ольга отвернулась.

— Лера, ну как тебе поможешь, если ты сама этого не желаешь, — протянула Виктория. — Нам-то ты можешь сказать правду. Я давно знаю Витки. Мне всё предельно ясно. Оставь ты его в покое. На фиг он тебе сдался.

— Виктория, ты не имеешь права так говорить. Я его ЛЮБЛЮ. Ты никого не любишь, тебе этого не понять! — Лера зажгла сигарету уже неверной рукой.

— Я понимаю, — прозвучал в тишине задумчивый голос Мориса. Никто не ответил ему и он продолжил: — Когда любишь, выбора нет. Это как билет в один конец.

— Рыбонька моя! — Виктория привлекла его к себе. — Что же с тобой-то случилось?

Но Морис ничего больше не сказал.

— Витки опасен. Вы ведь знаете, он ищет Роберта... А теперь, когда Омега порубил его кровать... — Ольга не закончила.

Лера вдруг вскочила с дивана и закричала:

— КРОВАТЬ!!!

Эта выходка, однако, не нарушила мирной атмосферы. Морис сидел подавленный, опустив глаза, в этот момент его мало интересовал внешний мир, хотя ни одно слово не пролетало мимо его ушей.

— Но это известно всем, — спокойно добавила Ольга. — Никто не видел, — усмехнулась она, — но все знают.

— Когда же он успел? — беспомощно произнесла Лера.

— Что тебя пугает? — Виктория устремила на неё свой непроницаемо-насмешливый взгляд. Лера словно впала в тихое помешательство — она вскочила, но теперь как будто забыла зачем. Жестокий рот Виктории змеевидно скривился – всё жалкое неизменно вызывало у неё отвращение.

— Ничего, — Лера упала на сиденье, ударившись коленом об угол стола. Содержимое бокалов расплескалось. Теперь уже Ольга с раздражением покосилась в её сторону.

— Омега — наш бог, — укоризненно заметила Ольга. — Папа здесь, Папа — там... Что ему делать в этой вонючей дыре, да ещё зимой. А Омега всегда рядышком. Выпьем за его... здоровье!

Они выпили, Морис по-прежнему не подымал глаз.

— Витки может сбежать? — спросила Лера.

— Куда?! — не выдержала Виктория. — Без своего любимца. Ведь Роберт рано или поздно притащится сюда же, в Колонию. Ради тебя, что ли, Витки всё это терпит?

— Как ты цинична, — прошептала Лера.

— Она правдива, — тут же встряла Ольга.

— А... — тихо начал Морис и все насторожились. — А кому-нибудь из вас нравится... Омега. Как мужчина...

На губах Виктории медленно расцвела улыбка, она затряслась от смеха, перешедшего в откровенный хохот. Ольга отреагировала скромнее, но её веселье было таким же понимающим и заразительным. Даже Лера невольно улыбнулась.

— Представь себе секс с гильотиной, — с трудом выдавила Виктория.

— С дыбой! — закричала Ольга. Взрыв смеха оглушил Мориса.

— Почему вы так говорите? Вы его не знаете! — мрачно изрёк он.

— О, нет, дорогуша моя, мы его знаем очень хорошо! — снисходительно пояснила Виктория. — Поэтому и говорим такое.

— Смотрите, мы его обидели! — воскликнула Ольга, наклоняясь к Морису через стол.

Дверь вдруг распахнулась, как от пинка, и в квартиру ворвался сам Омега. При взгляде на него всем стало не по себе. Белая рубашка Омеги была порвана и залита чужой кровью. Он провёл ладонью по лицу, словно стремился придать себе иной вид. Все они застыли в ожидании чего-то ужасного.

— Илия умер, — сказал Омега. Пройдя в комнату, он взял со стола бутылку с коньяком и припал к горлышку. Запахи вились вокруг него: улица, кровь, пыль, туалетная вода, грязный снег, свежий пот, усталость... Оторвавшись от бутылки и несколько раз глубоко вдохнув, Омега впервые посмотрел по сторонам. Лёгкое удивление отразилось в его глазах.

— Он там... На полу, в холле, — сообщил Омега.

Виктория, Лера и Ольга ушли, не сказав ни слова. Омега сел на диван и закрыл руками лицо. Морис робко дотронулся до его плеча.

— Я просто устал. Этой ночью предстоит сжечь его. Не хочешь посмотреть?

— Кто это сделал? — спросил Морис. Омега выпрямился.

— Витки. Он нас подставил. В последний раз... — слова Омеги были наполнены леденящим смыслом. — Все, теперь иди вниз.

Прощание и тому подобная ересь... «Он словно уснул, и его лицо приобрело умиротворённое выражение», — ничего абсурднее и выдумать было невозможно, если только труп Илии вообще нуждался в каких-либо комментариях. Смерть унизила Илию, сделала его уродом.

В холле клубился смердящий ужас. Оцепенение не позволяло Колонистам ни говорить, ни думать. Никому не хотелось стоять здесь, но все стояли. Никому не хотелось смотреть, но они смотрели... Каждый сам по себе, наедине со своей собственной ТОШНОТОЙ.

Рана под подбородком Илии так широка, что её края заходят друг за друга, словно увядшие лепестки. Кровавое желе стынет в небольших, идеально-круглых лужицах. Ничего oт Илии не осталось в этом неряшливом теле с расслабленным лицом дебила. У стены, в полумраке, дежурят Рабы. Без приказа они не двинутся с места.

На площадке второго этажа Морис отчаянно вцепился в перила, сверху ломаные очертания живого круга представляются ему чем-то противоестественным. Он боится этого круга, а не того, что чернеет там, в центре...

Омега неслышно прошёл за спиной Мориса и встал неподалёку.

— Смерть пугает нас, — сильным уверенным голосом обратился он к Колонистам.

Морис с необъяснимым ужасом увидел, как дрогнул круг, повсплывали одно за другим лица, холодные и внимательные, неподвижно уставились вверх.

— Особенно когда она входит в наш дом. Такого не случалось раньше. Илия умер достойно. Он мог убежать, но не убежал. Он остался, потому что остался я. Он встал рядом, — Омега помолчал. — Этой ночью «Калавера» закроется, и мы проводим его. — Омега резко сменил тон: — НЕ считать Свободным Яцета, больше известного, как Витки. НЕ говорить с ним. НЕ прикасаться к нему, — и уже спокойнее: — Основания для этого есть. Вы узнаете на Суде.

Лера содрогнулась как от удара, ее лицо страшно исказилось. Кроме Мориса, этого никто не видел. Морис зажал руками рот и попятился от перил — невероятная боль Леры резанула его по сердцу.

Рабы расстелили плотное покрывало и перенесли на него труп.

В это время Витки сидел во дворе, у «чёрного» подъезда Колонии, поставив ноги на скамейку. Вокруг него кипела жизнь. Он находился в самом ядре тусовки. Крики, смех, звон пустых бутылок — он почти ничего не слышал, иногда только чувствовал боль в левой руке и вспоминал о сломанном гипсе. Боль была ноющей, и лишь изредка вдруг так скручивала пальцы, что удержаться от стона можно было только за счет большого напряжения воли.

Физические страдания меркли перед лицом подлинной боли. Витки до того опротивел сам себе, что внутренне отторг то, что всегда называл «я». Если он не может влиять на собственную жизнь, а поступает так, как никогда бы не поступил по доброй воле и даже мыслит чуждо себе, и видит то, что не увидел бы СВОИМИ глазами, если всё это верно, да, так и есть — значит его нет. «Кто же он такой?» — думает Витки – «Почему он пришёл сюда, разве здесь его место? И чего он ждёт?».

Илия задохнулся в крике, но Витки так и не услышал его. Все делалось молча. Почему-то Илия... Просто оказался ближе всех. Витки не ожидал смерти. Молодые, сосредоточенные лица, ни злобы в них, ни страха. Точно отработанные реакции — высший пилотаж. Кто-то приблизился и к нему, Витки ощутил угрозу, прошептал трусливо, безотчётно: «Не трогай» — остался стоять, как стоял — малодушный преступник. Искаженное лицо Омеги в свете фар — Омега всё видел: «Страх победил?». Витки в холодной пустоте – вот куда он пришел, ведомый своими лозунгами. Омега бросил его на утрамбованный снег и ударил каблуком по сломанным пальцам. Гипс треснул. «Teпepь я знаю, что ты до последнего будешь защищать свою шкуру. Это выше тебя».

Витки медленно поднял голову, слова, произносимые рядом, как оказалось, были адресованы ему. В неверном свете сумерек он явственно различил улыбающееся лицо. Ему предложили фляжку, и Витки взял ее, быстро отпил и вернул хозяину.

— Что, вписаться негде? — спросил парень. Витки покачал головой. Он не спал уже вторые сутки.

— Демон!

Витки равнодушно пожал протянутую ладонь.

— Можно?

— Ну конечно! — Демон с улыбкой смотрел на то, как долго и спокойно пьет его спирт этот чудик. «Скинется ли на вторую?» — задумался он.