Глава 25: Ожидание…

«Помни, что утверждать и желать противоположное — это обрекать себя самого на разрушение».

Папюс.

Тишина состоит из множества крошечных шорохов, далёких и близких, не похожих один на другой… Отверстие в двери кажется освещенным окошком, хотя с той стороны подвал и там тоже темно. Дверь заперта.

С отвратительной поспешностью паук пробежал по открытой шее Витки и пропал. Витки наугад махнул рукой, — это было его первое движение за два проведённых здесь часа.

Витки даже нравилось сидеть вот так, с ленивой, пустой тяжестью в голове, где уже не происходило никакой борьбы, а мысли не мучили. Его душа словно погрузилась в спасительный сон. Он видел утро этого дня. Воскресное, тёплое, дымчато-солнечное. Хрустальные подвески на низких ветвях. Крики маленьких пташек…

Каморка принадлежала Рабам, здесь они спали, Перышко и Мурат. На бетонном полу лежали их, почти сгнившие от сырости, матрацы. Потолок был низким, дверь, отворяясь, оставляла на нём след. Каморка эта идеально подходила на роль тюремной камеры.

Этим утром Витки особенно остро чувствовал жизнь. Впервые у него не было цели, он мог идти с какой угодно скоростью, мог думать о чём-то далёком, о чём прежде не думал под ежечасным гнётом «колониальных» задач. Ясно, что свобода, это не то что одиночество. Свобода — вот она, Витки поравнялся с парадным входом Колонии и перешёл через дорогу. Цель постепенно оформилась в его голове, ему самому всё это показалось невероятным. С удивлённым лицом он подошёл к старому киоску и уставился в запотевшее стекло. «Неужели там, внутри, сидит человек?», — подумал Витки. Он не знал, как пользоваться киоском.

Он постоял немного на трамвайной остановке. Пожилые люди с обиженными лицами куда-то торопились. Их беззащитность вызывала одновременно и cтpax, и уважение.

Монеты он никогда не считал и не тратил, а тут обнаружилось, что на пригоршню мелочи можно выпить пива. Это тоже деньги!

В глазах Витки даже интерьер Колонии утратил свою затрапезность. Хотя, кое-что действительно изменилось, каменный пол в холле теперь был застлан коврами. Свет горел по всему периметру лестницы. Номера квартир и дверные ручки одинаково сверкали.

Не вынимая рук из карманов дублёнки, Витки медленно двинулся вперёд. Услышав, как распахнулась позади дверь, он быстро развернулся. Ольга отпрянула, страшно побледнев, и дверь мгновенно захлопнулась — Витки даже не успел рассмотреть выражение её лица. Под влиянием странного, всеизменяющего чувства, Витки не испытывал стандартных эмоций. Реальность вокруг него преобразилась. Внутренне он был к этому готов. Просто забыл на минуту о том, КЕМ он стал для Колонии.

Смерть Илии нисколько не тяготила его. Илия затем и появился на свет, чтобы умереть. К тому же он был мутантом, а это делало его безвременную кончину событием естественным и даже законным. Теперь Витки часто размышлял над одной фразой, когда-то произнесённой Робертом, зловещий смысл этих слов не давал ему покоя: «Как можно быть на стороне Смерти, если тебе нравится быть живым?». Понимал ли сам Роберт, о чём он говорит… Глупое «быть» оказалось ещё и навязчивым, научился бы Роберт для начала грамотно излагать свои «озарения». Как возможно живому быть на стороне Смерти?

Губы Витки смягчились, едва обозначив улыбку. Он выпрямил сперва одну ногу, затем вторую. Холодный пол, сплошь усеянный мелким мусором и камешками, весьма неприятно напоминал о себе. В мягкой пачке сломалась единственная сигарета, но обе её половинки оказались пригодными к употреблению. Дверное окошко вдруг озарилось тёплым светом, Витки нервно глотал свой дым, наблюдая за тем, как приближается невидимый источник. Послышался ворчливый голос, грузные шаги. Витки раздавил окурок и присел на корточки, он уже видел целую толпу теней. Ульяна заслонила рукой пламя свечи. Мелькнуло тяжёлое лицо Яна.

— Bсe лампы погорели! — заунывно бубнила Ульяна. Раздался отвратительный скрежет.

— Чёрт! — сквозь зубы выругался Ян. — Что за вонь?!

Оказывается, каморка, в которой сидел Витки, не была единственной. Вторая располагалась как раз напротив, а сейчас зачем-то понадобилась Яну.

— Выноси своё шмотьё, — приказал Ян. — Дверь не закрывай, пускай проветрится.

Чёрные глаза Яна незряче вперились во тьму, словно ожидая встречного взгляда. Витки холодно разглядывал его и так же холодно удивлялся беспокойству и столь очевидному напряжению, вдруг охватившим могучее существо Яна. Бесцельно крутанувшись на месте, Ян исчез из поля зрения Витки.

Оставшись без надзора, Рабы принялись поочерёдно проклинать жизнь. Витки не слушал их грубой болтовни, он вновь сидел у стены, борясь с искушением прикурить последнюю половинку сигареты.

— Лампы все горели, а ЭТОТ… Всё ЭТОТ!

— Заткнись, дура старая, он же тебе в затылок дышит.

— А-а!!!

— Заткнись!

Этим утром, странным утром, которое уже невозможно забыть, Колония напоминала выскобленный до блеска похоронный салон, где Витки оказался первым клиентом. Он даже на минуту ощутил себя этим несвоевременным гостем, оробевшим в изысканной обстановке.

Почему он не попытался выяснить всё у Ольги? Казалось — это успеется всегда. Сначала горячая ванна, кофе, кровь, сигарета, жареное мясо, постель, потом проблемы. В результате из всего списка он получил то, чем этот список заканчивался.

Решительно бросившись к Витки на грудь, Лера затараторила:

— Все, мы едем прямо сейчас, я еле тебя дождалась, я в ужасной панике — где ты был, что с тобой?! Я собрала сумки. Понимаешь?! Мы бежим!

— С чего ты взяла, что я поеду с тобой?

— Как?! Как с чего…Ты разве не понимаешь, ЧТО тебе грозит?

— Ты всю ночь здесь просидела? Иди, отдохни.

— Так. Мне всё ясно. Ты не хочешь бежать из-за НЕГО? Ты его ждёшь, да?! Сдохнешь от старости, а не дождёшься! Не дождёшься!

— Да. Я знаю, о чём ты говоришь, — Витки взял со стола футлярчик Роберта и на мгновение закрыл им своё лицо.

— Знаешь? — растерялась Лepa. Непонятный жест Витки насторожил её.

— Улика против тебя, — спокойно пояснил Витки и положил футляр на диван рядом с собой. — Что же ты сделала с ним?

Мирный тон и расслабленная поза ввели Леру в заблуждение.

— Ах, ты желаешь знать! Вот послушай, послушай подробности и не падай в обморок, мой нежный гей!

— Рассказывай, — проронил Витки, поднимаясь на ноги с грацией зомби. Лера не отставала от него ни на шаг.

— Правильно, попей водички.

Витки не смотрел на неё.

— Я его отравила. Не помню точно чем, по-моему — бензоналом каким-то, он весь позеленел аж, глазками так наивно меня умолял, а потом на свалку его!

Витки без мыслей о том, чтобы что-то сделать, вертел в руках нож. Лера и раньше видела его с этим ножом, поэтому продолжала орать ему в спину:

— Я даже наняла для этого людей. Всё по правилам! Так что я уверена, твой Роберт подох среди отбросов, вмёрз там в кучу дерьма! Настоящие мужчины всё для меня сделают! Один, Демон, просто таял от моего взгляда…

Нож был дорогой — подарок Папы на шестнадцатилетние. Витки часто доставал его полюбоваться. Особенно восхищал девиз, выгравированный на втулке. В переводе с латыни он означал «Избавление от тирании». Боевой нож Ал Мара.

Когда Витки посмотрел на Леру, она сразу замолкла. Свет отражался от широкого лезвия и дрожал в зрачках Витки двумя нехорошими огоньками. Рукоятка из гетинакса уверенно лежала в его ладони. Лера не двигалась. Страх постепенно вытеснял удивление, она поняла, что Витки не слушает, не слышит её. Движение было мягким, словно ласка и таким же безболезненным. Она почувствовала холод, кровь мгновенно пропитала лиф платья. Витки смотрел ей в глаза.

Она бежала, а он шёл, шёл за нею, ступая торжественно и бесшумно… Лера уже знала, что не умрёт. Повиснув на перилах, она оглянулась назад — Витки стоял на пороге своей квартиры, преследование закончилось. Он всего лишь выдворил её за пределы своих владений.

— Ян!!! — опомнившись, закричала Лера. — Я-ан!!!

Витки вздрогнул и открыл глаза — он уснул незаметно для самого себя. В дверь стучали пальцем, торопливо и негромко. Чья-то длиннопалая рука укрепила в окошке свечу. Приноровившись к её ослепительному свету, Витки увидел худощавое, похожее на посмертную маску, лицо Пёрышка. Раб протягивал ему небольшой пакет.

— Оставь свечу… — начал Витки, но Перышко уже шагал в темноте. — Спасибо! — неуверенно поблагодарил он.

«Я изменился, я готов говорить с Рабом, я благодарю его», — осознание этого сильно подействовало на Витки. Усевшись на своё место, он заглянул в пакет — варёные яйца, кусок хлеба, бутылка с водой и, наконец, гемокон, неполный, перетянутый резинкой. Витки тут же принялся за него.

Подкрепившись, он благоразумно задул свечу и вдруг обнаружил, что уже не может сидеть и ждать. Плотину прорвало — он ожил, нервы вновь обрели чувствительность, хотелось кричать, бросаться на стены, ломать ногти об дверь. Витки не двигался, гнилостный мрак душил его, мышцы сводило от напряжения, безжалостным лучом явилась мысль: «Мне конец». Прошли часы. Витки несколько раз зажигал свечу — она словно дарила ему возможность свободно дышать. Ритмично постукивая затылком по стене, он вяло думал о том, что можно было бы встать, пройтись из угла в угол, поделать какие-нибудь упражнения, думал и оставался на месте. «Пусть обречённые занимаются этим, а я Свободный, дожидаюсь претензий Колонии, только дожидаюсь…»

Мурат громыхнул ведром за дверью и равнодушно обратится к пустоте:

— Попытайся шевельнуться, и будешь сидеть на цепи.

Появление этого унизительного сосуда, надо полагать, означало уже не часы заключения, а дни. Возможно, целые недели безысходности…

— Подожди! — вдруг закричал Витки, силясь вспомнить имя Paба. — Стой, прошу тебя!

Луч фонарика мельтешил вдалеке, но вот приблизился, рванул в окошко и стал рыскать по полу в поисках жертвы. Витки зажмурился и вскинул руку, защищая глаза.

— Ты просишь меня? ТЫ просишь МЕНЯ? — тихо произнёс Раб, его чёрные глаза блестели как у пьяного. — Сам Витки просит меня остаться! Что, тебе не понравилась наша спальня?! Чувствуй себя как дома! Я добрый, не то, что ты, уступаю тебе своё ложе!

Витки отполз от луча, но Раб не желал щадить его.

— Скажи, сколько это продлится? — спросил Витки. — Когда я выйду отсюда?

— Уже хочешь выйти? — ощерился Мурат. — Давай, где твоя хвалёная сила…

— Почему ты ненавидишь меня? Я тебе ничего не сделал.

— За что тебя ненавидеть? Теперь мы ровня. Многого я наслушался о тебе, a вот сейчас разочарован. Сосунок ты ещё… Тля малолетняя. Подожди ещё, как запоёшь… Пристал ко мне с этим словом глупым «ненависть», да что я с тобой… Блеешь, как Изаура!

Витки молчал — всё правда. «Как же Папа? Он ведь поможет? В конце концов, кто такой Омега? Папа наведёт здесь порядок. Омега слетит. Власть выжрала у него все мозги», — Витки зажёг свечу. Он почти убедил себя в скором избавлении от кошмара.

Он всё-таки отключился, доля беспамятства, большая или малая — пламя бешено бьётся в жидком воске и неожиданно гаснет. Витки не замечает этого, не замечает боли в одеревеневшем теле. Жар волнения мгновенно схватывает его, он ничего ещё не видит, ни о чём не думает. Голос Роберта. Роберта ведут по коридору. Много шума, им тесно вместе. Омега здесь, и Ян тоже… Омега задел плечом стену и взревел, словно раненый…

— ПЕРО ЧЁРТОВО! Почему до сих пор нет света?!

Роберт коротко пробежал от толчка. Остановился. Витки чувствует его близость, спина Роберта заслонила окошко, его хриплое дыхание, едва сдерживаемая ярость и ещё он чудовищно замёрз.

— Я должен переодеться! — орал Роберт. — Ладно, делай со мной что хочешь, только дай нормальную одежду!

Витки узнал скрежет двери — «спальня» напротив. Роберт отчаянно вырывался.

— Ты, фашист, ты же знаешь, что я тут ни при чём! Лерку пытай — она хотела меня убить! Ну подумай же! За что меня-то?!

— Истерика, — как-то виновато доложил Ян. Роберт, рыдая, начал сползать на пол. Омега молчал.

— Так, Ян, посвети-ка… — попросил он, подставляя плечо под луч фонарика. Витки увидел его длинные, крепкие пальцы, поглаживающие ткань. Омега целиком погрузился в это занятие, видимо, прикидывая в уме, что проще — купить новый пиджак (этот был слишком хорош), или же понадеяться на чудо. Витки прижался щекой к двери — ему было страшно…

— Слушай, он болен… Кажется, — сказал Ян.

— Ты хирург или хиромант? — проникновенно осведомился Омега.

— Его трясёт, он невменяем, — с неожиданным вызовом возразил Ян. — Помрёт ведь!

Омега стоял холодный и мрачный, и вдруг его лицо мгновенно преобразилось от легкой счастливой улыбки. Витки знал, что Роберт без сознания, поэтому Омега заговорил с ним. Не повышая и не понижая голоса, как неизбежно ошибся бы любой, а уверенно, будто глядя в глаза, наслаждаясь жалкой позой и несчастьем Витки, Омега заговорил:

— Наконец-то ты страдаешь. Значит, умеешь? Мне никогда не нравились те, кому нельзя причинить Боль. Понятно, о КАКОЙ Боли идёт речь? Мне очень приятно, что именно ты оказался здесь, удивительно — ведь я к этому не причастен. Хотя, на мой взгляд, всё произошло чересчур уж легко… стремительно, я бы потянул. Да что я о себе, давай о ВАС. Вероятно, сейчас ты и думать ни о чем не думаешь, кроме как прижать его к сердцу… защитить…

Витки чувствовал непреодолимое отвращение к этому мечтательно-сытому голосу, от которого негде было укрыться, который струился в дверные щели, подобно крепкому яду разъедая всё на своём пути.

— Может, отсосать у тебя, Дитрих Лерхе?

Омега застыл от неожиданности — из темноты на него смотрели глаза Витки, неестественно светлые и неподвижные, нехорошо смотрели. Омега дёрнулся за фонарём, но Витки уже исчез.

— Ян! — процедил Омега. — Что ты делаешь?

— Я здесь. Стою, курю.

— Закинь его в камеру и пойдём, — Омега кипел. Он не мог больше ничего, лишь зубовный скрежет и желваки изобличали в нём предельное бешенство.

— Давно не видел тебя с женщиной, — раздался приглушённый голос Витки. — Вот, xoтел помочь…

Ян ненадолго задержался перед дверью.

— Лучше подумай, как помочь себе, — его голос был полон почти отцовской горечи. — Эх! Дурачьё!

Витки кусал губы.

Дитрих Лерхе. Дитрих Лерхе. Словно обезумевший маятник, от виска к виску. Мёртвое имя, призрак… Витки совершил необратимый поступок, позволив своему языку коснуться его.

Омега сел за компьютер, чтобы написать ответ Папе. Заканчивал он уже с улыбкой.

Сладостное, сладостное предвкушение…